НЕФОРМАЛЬНО
с Антоном Мотузным.

ПАВЕЛ: Я правильно понимаю, что ты из МАИ?

АНТОН: Учился в МАИ, да.

ПАВЕЛ: Как тебя потом занесло в звук?

АНТОН: Собственно, не потом – меня занесло до, как, наверное, вообще подавляющую часть тех, кто до сих пор им занимается. Начинал со школы и просто слушал музыку, потом в школе вел школьную дискотеку, паял колонки, ломал колонки. Учась в институте, случайно стал звукорежиссером школьной группы, как это водится, у которой была аппаратура, но не было человека, который бы ей управлял.

Так пошло-поехало. К концу института – это был примерно 90-й год – я понял, что на оборонку работать вообще не хочу, и сразу по окончанию института просто ушел работать дальше в сторону музыки.

ПАВЕЛ: Слушай, но у тебя специально звукового образования, например, звукорежиссера, нет.

АНТОН: Как и у многих звукорежиссеров моего возраста. Тогда нормально не учили на звукорежиссеров в нашей стране. Наверное, была кафедра на кинозвукорежиссеров, но это несколько другое. Многие звукорежиссеры просто самовзросшиеся, самообразованные.

ПАВЕЛ: Потом что произошло? Ты начинал работать сначала со своим студенческим ансамблем песни и пляски.

АНТОН: Там само одно за другое цеплялось, и само поехало без какого-то моего активного участия в этом. Я был тогда в рок-тусовке, как тогда это все развивалось – русский рок, андеграунд-рок. Меня все знали, я всех знал. В тусовке не было звукорежиссеров, и меня начали приглашать на фестивали, концерты. Куда только не приглашали – и в гастроли, и в туры.

В общем, с 91 по 98 годы я очень активно звукорежиссерил, гастролировал и работал в те времена практически со всеми известными музыкантами, кроме ДДТ и Наутилуса. У них был просто свой хороший звукорежиссер.

ПАВЕЛ: Ты еще, наверное, по всей стране покатался?

АНТОН: Не по всей, но много полетал. До Владивостока только не долетел – они здесь в основном бывали.

ПАВЕЛ: Что это тебе дало сейчас? Какие-то последствия у этого молодого опыта?

АНТОН: Опять же, как у большинства тех, кто сейчас в proAV индустрии – в какой-то момент звукорежиссура перестала меня кормить. Рок-н-ролл не кормит, а уходить условно к Алене Апиной вообще не хотелось, я не смог бы себя заставить.

ПАВЕЛ: Предложения были?

АНТОН: Не с Аленой Апиной, но условно в том направлении предложения были. Но я не сумел, и ушел в инсталляционную работу – в инсталляцию по звуку. Это повлекло за собой тоже знакомства и связи уже в этой среде. Дальше само все продвигалось.

ПАВЕЛ: Мы с тобой знакомы со времени твоей работы в Ибери.

АНТОН: Да. Туда я и ушел. До этого я успел поработать еще в ночном клубе Tabula Rasa – был такой известный клуб. Я там был всем – звукорежиссером, техническим директором, даже иногда световиком и ди-джеем, то есть у меня есть опыт ди-джействования. Бывали ситуации, что ди-джей не пришел – проспал или запил, а народ пришел. Что хочешь, то и делай – становись к станку.

ПАВЕЛ: А что, там людям объявляют: DJ Smash?

АНТОН: Нет, у нас такого не было. Просто были некие резидентные ди-джеи, 2 или 3 человека, которые по кругу менялись. Но иногда они не приходили вдруг, и я выходил вместо них. Иногда световики не приходили – тогда приходилось и за световиков тоже работать. Специалист абсолютного профиля!

В 98-м году был кризис, не кризис, я уже сейчас не помню. Короче, перестали платить зарплату всем – хозяин решил сэкономить. Как раз тут меня пригласили в компанию Ибери тоже через знакомых из тусовки. Туда и ушел заниматься инсталляцией. Так что одно за другим тянет третье.

ПАВЕЛ: Что с Ибери случилось? Я помню, что в какой-то момент у них поплохело. Они же делали огромное количество ночных клубов, баров, дискотек.

АНТОН: Я потерял контакт с этой компанией. Знаю, что они существуют, но чем занимаются, не знаю. Чем-то, наверное, занимаются.

ПАВЕЛ: Ты ушел в AV-центр, и спустя какое-то количество лет у AV-центра появился Apart.

АНТОН: Условно говоря, Apart сам к нам пришел, потому что они знали меня, как человека, который этот бренд в России развил, можно сказать, знали еще наших сотрудников. Потеряв продажи в Ибери, они стали искать замену компании, потому что тот дистрибьютер уже перестал быть дистрибьютером с формальной точки зрения. Обратились по старой памяти ко мне и моему коллеге, с этого все опять и началось.

ПАВЕЛ: Как ты сам ощущаешь в этой истории про Apart? Ты многим известен, как человек, который является лицом Apart в России по большому счету. Те, кто не знает про твои звукорежиссерские темы, знают тебя именно как человека про Apart. Тебе самому Apart нравится?

АНТОН: У меня есть особенность - дело в том, что я не могу заниматься тем, что мне не нравится. У меня есть стопор в голове. Если мне что-то не нравится, я не могу себя заставить этим заниматься - так же, как я не ушел к условной Алене Апиной, потому что не смог себя заставить. Хотя там в те времена, наверное, платили хорошие деньги.

ПАВЕЛ: Как ты думаешь, сейчас это хорошая тема? Я сейчас все больше и больше встречаю Apart в тех кафе, куда прихожу. Последний год я вижу его регулярно, возможно, у меня глаз наметан.

АНТОН: Компания правильно изначально была создана ее создателем. Кстати, это тоже бывший ди-джей, ушедший с ди-джейства в инсталляции и потом создавший свою компанию. Они просто правильно себя изначально спозиционировали, как компания, поставляющая оборудование для музыки, и выбрали четкий сегмент – средний и небольшой громкости музыка в общественных помещениях. Они не распыляются, как некоторые компании.

Часто приводит к неправильным результатам, когда начинаешь с одного, потом думаешь: «Давай, добавим Pro audio, свет, ди-джейки - добавим все!» - и ты получаешься в итоге никто. Это неправильный путь.

Apart четко понимает, где они, что они, и в этом направлении правильно работают. У них очень правильная команда, которая ими руководит и заправляет.

ПАВЕЛ: Я перепрыгну на другую тему совершенно. Ты бешено пишешь в Facebook.

АНТОН: Потому что во мне проснулся писатель.

ПАВЕЛ: Я вижу, что ты пишешь беспрерывно, все время выкладываешь посты о разных группах. Зачем ты это начал делать?

АНТОН: Для души.

ПАВЕЛ: Серьезно?

АНТОН: Есть внутренняя потребность, нереализованный гештальт или как это правильно сказать по-научному. Вторая профессия, в которой я бы себя видел – это лектор. Презентации я веду с удовольствием, когда предоставляется такая возможность. С удовольствием веду обучающие курсы у нас в офисе по звуковому оборудованию. Поскольку это происходит не каждый день, то в остальное время мне тоже надо себя как-то реализовывать в этом направлении. Вот я и нашел.

Меня друзья насильно записали в Facebook, я там не был. Они сказали: «Мы тебя сейчас зарегистрируем, ты там будешь!» Записался и записался.

ПАВЕЛ: И поперло?

АНТОН: Нет, не сразу. Но в какой-то момент решил стать писателем.

АНТОН: Не скажу, что к нам пришло оттуда много новых клиентов. Наверное, 2-5 появилось за последние 2-3 года. А так это способ быть в постоянном контакте с имеющимися клиентами, которые в Facebook активны. Они там регулярно видят новости и анонсы. К нам на сайт эти люди не каждый день заходят, тем более не каждый день смотрят раздел новостей. В Facebook человек утром проснулся и увидел. Это работает.

ПАВЕЛ: Я об этом спрашиваю, потому что мне кажется, что у тебя амплуа человека, скажем так, традиционных взглядов и классических подходов к ведению бизнеса. Подтверждение – эта история, что тебя кто-то вписал в Facebook, ты сам там даже не регистрировался. И после этого ты начинаешь бешено и очень прикольно выкладывать огромное количество эмоциональных постов, фоточек, какие-то эксперименты с акустикой. Опять же Аудиофилия головного мозга.

АНТОН: Это в моей жизни сейчас развилось второе направление. После скольки-то лет практически перерыва, так уж сложилось, я вернулся обратно к слушанию музыки. Это тоже получилось условно неожиданно.

В какой-то момент после того, как 3-5 лет я не слушал музыку, я решил – дай-ка попробую еще раз. Купил компакт-диск Pink Floyd, нашел проигрыватель, включил – что-то не идет. Купил другой компакт-диск, Аббы условно – опять не идет! Думаю – значит, не мое, музыка кончилась.

А потом случайно нашел на антресоли старый виниловый проигрыватель 91-год выпуска, который там пылился. Достал, думаю – дай, попробую! Была какая-то пластинка, уж не помню, какая, включил и понял – это другое дело. Я могу слушать музыку на проигрывателе. С этого все понеслось обратно. Это, наверное, в 2008 году началось, то есть уже 10 лет как.

Потом у меня появилось место, где я могу собирать домашнюю систему –это дача. Я построил загородный дом, закончил в нем ремонт, и шаг за шагом начал из чего-то собирать систему. Сначала что-то одно появилось, потом второе, поменялся предусилитель.

В общем, этот процесс на 10 лет уже растянулся. Надеюсь, что он на этой стадии завершился, потому что всегда трудно остановиться. Ты думаешь – вот я новый усилитель поставлю – все! А потом вдруг видишь на Авито какой-нибудь удивительный кроссовер, и понимаешь, что срочно нужен именно этот кроссовер.

ПАВЕЛ: Валера Литвак, который к нам приходил, прямо так же описывал аудиофилов. Они все время хотят еще, еще и еще. Как у тебя это уживается с твоим постоянным троллингом аудиофилии?

АНТОН: Во-первых, я так и не сумел стать аудиофилом в классическом понимании этого слова. Я даже пытался. Видимо, техническое образование и какая-то здравая логика мне не позволяет стать настоящим аудиофилом. Для этого нужно просто тупо верить в какие-то моменты или уйти в эзотерику.

ПАВЕЛ: Направленная медь?

АНТОН: Да. Я пробовал слушать межблочные кабели, потому что все пишут, что купил новый кабель и услышал что-то новое. Честно предпринимал попытки – сначала я пробовал на цифровом источнике звука, правда, он был хороший (супераудио CD) – разницы не услышал вообще. Решил, что, наверное, я глухой – все слышат, я нет. И хорошо, с другой стороны – меньше проблем в жизни.

Потом еще раз, когда у меня появился хороший виниловый проигрыватель, новый уже, японский, решил попробовать на аналоговом тракте. В общем-то я услышал разницу между самым дешевым и, условно говоря, хорошим кабелем, причем в реально слепом тесте. Более того, этот тест с интервалом в несколько дней я повторил с одним и тем же результатом.

Но разница в результате была настолько микроскопическая и настолько нужно было себе напрягать уши и мозг, чтобы ее услышать, что я решил, что ну, и хрен с ней! Теперь я даже не заморачиваюсь, какой у меня стоит кабель.

Другое дело, что поскольку я из Pro audio, то у меня все кабели качественные. Я считаю, что если у тебя дорогие компоненты, то использовать кабели из Ашана – это просто плохой тон. Это не значит, что он будет хуже звучать, но это просто некрасиво. Поэтому у меня все разъемы Neutrik, все, какие можно, кабели Tasker, аккуратно распаянные и подобранные. Спикерные кабели толстые, 4 мм сечение – я решил, что хуже от этого не будет.

Не заморачиваясь и не сравнивая, какой толщины кабель лучше звучит, я решил, что могу себе позволить положить кабель 4 мм сечением и на этом успокоиться.

ПАВЕЛ: Скажи мне, что у тебя за тема, что у тебя всегда все ломается, когда ты куда-то приходишь?

АНТОН: Не все и не всегда. Я это обнаружил случайно, и дальше начал собирать статистику. По моим ощущениям просто слабые и неустойчивые системы при моем приближении обрушаются, поэтому условно меня можно назвать индикатором. Если я пришел, и система обрушилась, значит, система была слаба.

ПАВЕЛ: Это прямо правда, что ты приходишь, и она валится?

АНТОН: Я не знаю. Просто я начал документировать все эти случаи и собирать статистику. С другой стороны, у нас в компании 1С работает стабильно – значит, я на него не влияю.

ПАВЕЛ: Может быть, ты влияешь только на выезде, когда куда-то приходишь.

АНТОН: Проблема в том, что я этим не могу управлять. То есть я не могу прийти и сказать, что сегодня я хочу обрушить базу ГИБДД. Мое желание здесь никак не сказывается. А какие-то страховые базы рушатся на мне буквально каждый год. Я прихожу переоформлять ОСАГО, сажусь, и вижу, как девушка бледнеет, начинает быстрее стучать по клавиатуре. Спрашиваю: «Что случилось?» - «Да что-то база упала!» Я уже не удивляюсь. Так что не знаю, посмотрим, что дальше из этого будет.

Аудиофилом мне стать не удалось, и, наверное, это хорошо. Я просто, скорее, любитель слушать качественную музыку на качественном такте – это можно так назвать.

ПАВЕЛ: Я регулярно вижу, что ты покупаешь везде винил. Ты стал фанатом этой темы?

АНТОН: Потому что я почти не могу слушать цифру. Я пробовал.

ПАВЕЛ: Ты прямо разницу чувствуешь?

АНТОН: На уровне, что это я могу слушать, а это не могу слушать, или хочется или не хочется. Не то, что цифра плохо, а винил хорошо – просто одно вовлекает, а другое не вовлекает. На цифре я могу слушать некоторые записи в высоком разрешении 24/94 или выше. Если встречаются на цифре многоканальные музыкальные концертные записи, опять же в хорошем качестве, иногда с удовольствием их слушаю. Либо должен быть очень хороший исполнитель, чтобы я мог это слушать.

В основном 80-90% времени все равно это винил, потому что, во-первых, его в руки брать приятно. Берешь пластинку, она пахнет пластинкой, она большая, в ней разворот, вкладыш. Это тоже часть атрибутики.

ПАВЕЛ: Да, это как ритуал – покупаешь, достаешь.

АНТОН: То, что я в Facebook решил вести еще аудиофильский блогинг, это мне просто интересно. Но на самом деле не совсем так. В группе Аудиофилия головного мозга, которую я веду, по процентному составу примерно 50% профессиональных звукорежиссеров – нынешних практикующих прокатчиков, студийных звукорежиссеров, которым просто интересно это читать.

Процентов 20 - реально упоротых аудиофилов, причем, таких, на которых можно уже печать ставить. Они пишут такие вещи, что у меня в голове не укладывается. Но при этом в группе все уживаются мирно. Там никто никого не чморит за то, что ты какой-то себе кабель не такой поставил. Люди уживаются – это нормально.

Интересно просто, что мнение одних читают другие, а мнение других читают эти самые аудиофилы и как-то все это обходится вполне себе мирно. Забанить пришлось не так много пользователей, и то в основном либо за какие-то экстремальные взгляды, матерщину или персональные наезды. Это нормальный процесс – буквально 10-15 человек отсеялось.

ПАВЕЛ: Сколько проектов на Apart ты продаешь в месяц?

АНТОН: Проекты делаем не мы, а наши партнеры.

ПАВЕЛ: Я так понимаю, что ты участвуешь в пресейле? Ты рисуешь, рассчитываешь?

АНТОН: В основном мы стараемся научить наших партнеров тому, чтобы они сами могли правильно сделать проект. На начальном этапе мы им помогаем, если у них сложный фитнесс-клуб, например, создать блок схему, расставить громкоговорители, подобрать их и т.д.

Но стараемся, чтобы это не бесконечно продолжалось, потому что пока человек сам не научится, он не добьется никаких успехов. Если он с чужим проектом, сделанным мной, пришел к заказчику и тот начинает ему задавать вопросы, он не может ответить. Любой заказчик скажет: «Ребята, извините!»

ПАВЕЛ: Но сколько у тебя таких проектов в месяц получается? 3, 10, 20?

АНТОН: Я даже не подсчитывал. Те, которые помогаю сделать я, в неделю 2-3-4, но из них срастаются не все. Так что проектов, которые требуют серьёзной помощи, в месяц 2-3-4. Те, которые делают наши партнеры, бывают каждый день. Человек приехал, забрал 2 усилителя, 8 колонок – явно, что он поехал сегодня делать очередной ресторан. Каждый день их много, поэтому мы даже учет не ведем. Можно в базе посмотреть количество счетов, но на память я не помню специально, сколько в месяц их было – много!

Сейчас проблема обучения становится все более актуальной. Мы даже планируем взять себе еще одного человека в штат, который бы занимался даже не обучением, а пресейлом и помощью. Наши исторические первые клиенты, которые появились 5 лет назад, в большинстве своем люди грамотные, имеют за спиной багаж и опыт, и они все могут сделать сами.

Молодежь, которая сейчас приходит на рынок, сильно меня печалит, потому что в большинстве своем они не знают реально ничего. У них много энтузиазма, высокая мотивация, но ноль знаний, и при этом очень высокий авантюризм.

Какие-то люди пытались с нами работать, потом пропали – видимо, ушли в другой сегмент рынка, не знаю, в какой. Я говорю: «Так нельзя! Такой проект продавать нельзя!» - «Ничего, мы продадим!» Иногда это просто меня пугает.

Слава Богу, авантюристов у нас немного. Большинство все-таки тех, которые хотят учиться, но их надо буквально учить, учить и учить. Опять же они тоже должны наработать свой багаж сделанных проектов, начиная от плохо сделанных проектов, чтобы человек сам понял, что на этом объекте он облажался здесь, здесь и здесь.

ПАВЕЛ: Конечно! У каждого инсталлятора есть свое кладбище.

АНТОН: Да, пока они это не наработают, профи в полном смысле не станут.

ПАВЕЛ: Слушай, у тебя много брендов в AV-центре. А что из этого для тебя наиболее выгодное?

АНТОН: В каком плане?

ПАВЕЛ: В плане денег.

АНТОН: В большей массе все-таки обороты приносит Apart, потому что исторически первое направление компании – это кабели и разъемная коммутация. С развитием цифры постепенно - не катастрофически, но постепенно - запросы на медные кабели и на обычные разъемы снижаются, и это будет и дальше. Все уходит в цифру, в сеть.

ПАВЕЛ: RG45 надо продавать!

АНТОН: Они на любом углу продаются. Поэтому Apart.

Сейчас мы все больше уделяем внимания и будем еще больше уделять Community – это наш еще один звуковой бренд, который в нашей стране подзабыт, к сожалению. В какой-то момент его просто, грубо говоря, похоронили. Хотя, как не странно, это один из первых Pro audio брендов, который вообще в нашей стране появился – это 96-98-й год. Тогда этим занимался многим известный Давыдкин. Community тогда хорошо выстрелил, но также быстро куда-то пропал, потому что Арлекино решил заняться чем-то другим в тот момент.

ПАВЕЛ: Не раскрутили.

АНТОН: Он совершенно незаслуженно забыт. Это вдвойне обидно, потому что как сказал мой друг Дима Радченко (кстати, человек, который был техническим специалистом в Арлекино по Community 20 лет назад, потом ушел в видео, но любовь к звуку и конкретно к Community у него осталась), что это один из немногих на сегодняшний день на мировом рынке авторский звуковой бренд. Это, условно говоря, как авторское вино: есть просто фабричное вино, которое может быть хорошим и даже очень хорошим, а есть авторское, за которым стоит человек, который его делал.

У Community точно также есть автор. Таких компаний немного. Можно Meyer Sound вспомнить – это до сих пор авторский бренд, За ними стоит тоже живой человек. Даже не знаю, кого еще вспомнить из европейских.

И, собственно, Community, где у руля компании стоит уже дедушка Брюс – седой, похожий на деда Мороза. С основания компании он там. Это автор всего, что они производят. Это очень редко сейчас встречается.

ПАВЕЛ: Куда идти учиться человеку, который хочет лучше разбираться в звуке?

АНТОН: Чтобы стать звукорежиссером, в идеале нужно идти работать в прокат и концерты, таскать колонки, условно говоря, и коммутировать для начала, чтобы понять, как это все происходит там. И параллельно учиться где-то еще. Пока ты колонки не потаскал и провода не повтыкал, ты только знаешь это умозрительно.

ПАВЕЛ: Знаешь, что сейчас пошла тема с театральным ПТУ?

АНТОН: Читаю об этом регулярно.

ПАВЕЛ: В целом идея, мне кажется, прикольная. Они собрали хороших ребят.

АНТОН: Обоими руками за, тем более, что они там показывают это на реальных примерах, как это работает. Это очень хорошо. Я завидую нынешнему поколению, потому что, когда я начинал работать звукорежиссером, интернета не было в принципе – его вообще не было! Куда-то залезть и почитать было невозможно. Что-то можно было узнать только общаясь с другими звукорежиссерами, выспрашивая их секреты или смотря за их руками.

Как источник фундаментальных знаний у меня были 3 книжки. По случаю я купил 2 книжки: Сапожков и Ефимов, которые я их заучивал просто до дыр, потому что других не было. Потом удалось купить справочник акустика. Минусы большие в них, что там слишком много формул. Тогда принято было, что если учебник, то он должен быть весь в интегралах, а интегралы я не люблю, так сложилось.

Но, тем не менее, фундаментальные знания я получал из этих книжек, потому что больше читать было негде. Сейчас заходишь в интернет, там тебе ответят на все вопросы: и с формулами, и без формул, и с видео, и как хочешь. Гораздо легче, мне кажется, сейчас – было бы желание.

ПАВЕЛ: Вы уже начали Community поставлять? Или пока договариваетесь и планируете?

АНТОН: Мы уже дистрибьютеры года полтора, наверное. Просто мы изначально уделяли больше внимания их уличным рупорам серии R и пока не лезли в Proaudio. В какой-то момент мы себя ограничили, что занимаемся тем, что называется коммерческим звуком – это Apart – негромкая и средне громкая фоновая музыка. У Community это их уличные громкоговорители для стадионов, то есть, условно говоря, не промышленный, а инсталляционный звук на тех сегментах, где меньше конкуренции. И у Apart, и на рынке outdoor стадионов не так много конкурентов.

Когда я ушел из Proaudio, где проработал долго – 10 лет, я просто был счастлив, что мы занялись нашей нишей. Я наблюдаю за борьбой титанов на рынке Proaudio со стороны, и думаю: какое счастье, что мы не там! Потому что там все грызутся со всеми. И дело даже не в брендах, что, условно говоря, RS против JBL, или JBL против Electro Voice, а в дистрибьютерах этих брендов. потому что брендов слишком много, и рынка для всех не хватает. За каждый сколько-то значимый объект начинается битва насмерть.

Именно поэтому мы себя ограничивали и дистанцировались от Proaudio, пока в этом году весной не съездили на международный семинар Community в Европе. Они собирали всех партнеров, и продемонстрировали некую часть Pro audio линейки. Я смотрел до этого прайс-лист на цену колонок из топовых линеек и думал, что дороговато, наверное, нет. В средний сегмент было неинтересно лезть, потому что это масс-сектор.

Когда мы это послушали там, поняли, что сделали ошибку, что не занялись дорогим сегментом Community, именно топовым. Сейчас мы в этом направлении к осени формируем пакет предложений по дорогим топовым Pro audio моделям Community.

ПАВЕЛ: Скажи мне, пожалуйста, почему в России нет нормальных производителей акустики? Или они есть, но я их не знаю.

АНТОН: Нет, они, наверное, есть.

ПАВЕЛ: Ты их знаешь кого-нибудь?

АНТОН: Я знаю Вову Филатова, это достаточно старая компания Universal Acoustics.

ПАВЕЛ: Да, я их тоже знаю. Но, наверное, они единственные.

АНТОН: В Красноярске еще есть Протон, который в основном в прокатном работает, насколько я понимаю.

ПАВЕЛ: Я помню, что раньше еще Урал делал колонки.

АНТОН: Раньше у нас в каждой деревне была компания, которая делала колонки.

ПАВЕЛ: Вообще эта история про компоненты и старо советскую акустику - это правда была хорошая техника – все эти Веги, Яузы?

АНТОН: На мой взгляд, ужасная. Я с содроганием вспоминаю это все, начиная от Cinematic.

ПАВЕЛ: У многих прямо руки трясутся, когда они говорят о том, какая была офигенная аппаратура.

АНТОН: Это просто ностальгия: «Как молоды мы были!», что называется. Раз уж ты затронул эту тему, у меня, что называется, накипело. Это мы сейчас уходим совсем в сторону.

ПАВЕЛ: Мы ходим и возвращаемся.

АНТОН: Про то, как авторы колонок S90 убили советскую, а потом российскую звукорежиссуру просто на корню. Когда я работал звукорежиссером, и в студии, в том числе, это были 90-е годы, то слушал музыку одновременно и российскую, и не российскую.

Я слышал разницу между нашей и не нашей записью, и думал – что же у нас так плохо все? Наверное, мы просто упираемся в то, что нет хороших студий. Реально писали на всякой дряни, так приходилось работать. Думаю, вот заведутся у нас хорошие студии, и сразу наша музыка польется качественная!

Потом студии появились, и музыканты начали ездить записываться в зарубежных студиях…

ПАВЕЛ: Но не полилось, или полилось, но другое.

АНТОН: У меня тетя работала музыковедом – есть такая профессия. Она не была профессиональным звукорежиссером, а просто разбиралась в музыке, причем в классической в основном. Так вот она на слух по первым тактам отличала советскую запись от не советской, даже там, где не поют. То есть еще голоса не вступили, только инструменты, сразу на любом треке она говорит: «Это наше!» - сразу!

Оно до сих пор так фактически. У нас, как мне кажется, научились качественно писать попсу. Я ее не слушаю, но среди того, что в телевизоре изредка слышу, иногда встречаются качественно сделанные вещи с точки зрения техники. Мне кажется, что звукорежиссер делает звук такой, какой он, условно говоря, впитал с детства.

В чем глобальная разница между российской/советской звукорежиссурой и, скажем, американской – в том, что звукорежиссеры моего возраста плюс-минус, кто-то, может, и моложе, выросли на звуке S90, потому что альтернатив не было. Либо S90, либо что-то хуже. Это был реально достижимый топ.

Если ты 10 лет слушал музыку на этом, то потом что ты не записывай, у тебя получается S90. Это слышно просто сразу.

От этого можно уйти, наверное, некоторым удалось, но для этого надо заново перелечиваться, то есть выжать S90, и набирать массу качественной прослушанной музыки на качественной акустике.

На Западе культура Hi-Fi (даже не Hi-End, там не было в 70-х годах Hi-End) была, насколько я вижу по прессе и по всему, в каждой семье. То есть в каждой семье положено было иметь музыкальный центр – стерео с проигрывателем, и каждые 5 лет его меняли на более лучший. Человек просто вырос на качественном звуке, у него есть в голове багаж качественного звука.

Второй момент, который сейчас уже сошел на нет, но тогда он был актуален – это то, что у большинства людей, выросших в то время в нашей стране, не было музыкального нормального багажа. Люди слушали пластинки, купленные случайно где, или в основном пленки, переписанные с пластинок.

Но эти пластинки в нашу страну везли профессиональные барыги, которым надо было купить там продукт, который здесь можно быстро и дорого продать. Ассортимент ограничивался Pink Floyd, Deep Purple, Black Sabbath – 4 десятка групп, которые быстро и реально продавались.

К моему стыду, я, например, группу Земля, Ветер, Огонь, которая существовала в 70-х, услышал в конце 90-х. Их просто к нам не везли. У нас такое количество музыкального материала прошло просто мимо нас! Наверняка были люди, которые интересовались всем, что происходит вокруг, и специально искали редкие группы. Но это все прошло мимо меня.

Я за границей захожу в музыкальный магазин старых пластинок, копаюсь в них и думаю – кто все эти люди? 99 имен в этих пластинках я просто не знаю, ни разу не слышал названий даже.

То есть столько прошло мимо нас, и это, соответственно, привело к ограниченности музыкального кругозора и звукорежиссеров, и музыкантов, в том числе. Потому что музыканты варились в этой же среде и слушали то же, что и все. Если ты вырос на Кингстоне, то потом играть Бенсона трудно. Надо было вырасти на Бенсоне, условно говоря, чтобы играть Бенсона.

ПАВЕЛ: Я знаю, что ты еще помимо всего прочего коллекционируешь микрофоны. Я вижу, что ты регулярно их добываешь, и очень этому рад. Но ты же знаешь, что в Туле ребята начали делать микрофоны Союз?

АНТОН: Я про них слышал, и там вроде бы еще какая-то вторая компания есть?

ПАВЕЛ: Вторую не знаю, я знаю про Союз. А ты их слушал когда-нибудь? Они правда так хороши?

АНТОН: Только читаю в Facebook, потому что Союз делает только студийные микрофоны. О тульских микрофонах у меня остались очень плохие воспоминания еще с тех времен, с 90-х. Я их использовал тогда. Может быть, сейчас у них стало лучше, не знаю, наладили технологию производства.

Тогда было так: покупаешь 3 одинаковых микрофона, и они по-разному звучат – совсем по-разному! Нужно было на них делать пометки: этот на Hi-End, этот на тарелки, а этот в мусор сразу, чтобы не перепутать.

ПАВЕЛ: Сама история этих ребят подается очень красиво! Собрались, по-моему, 2 товарища, набрали хороших мастеров по Туле и окрестностям, сделали дорогое производство, и выстрелили - благодаря какой-то случайности стали известны на Западе.

АНТОН: Дай-то Бог, чтобы это не была сиюминутная мода, как иногда бывает, что появилась экзотика из России «Союз» – давайте, все попробуем! – и все купили. Но это же должно же дальше развиваться и наращиваться. Надеюсь, что у них получится, что это не одномоментный выстрел, и потом забыли.

ПАВЕЛ: Возвращаясь к звукорежиссуре и звукорежиссерам – почему они такие все специфические? Почему даже в группе звукорежиссеров, в которой я состою (мне было просто интересно, и я в какой-то момент пришел и начал их читать), все время все срутся друг с другом? Почему не могут люди нормально ответить на какой-то вопрос? Например, если он не очень профессионально сформулирован, то человека начинают гнобить.

АНТОН: Во-первых, скажу, что я не такой. У меня есть предположение, почему я не такой. Это как в футбольной дворовой команде: если не умеешь забивать мяч, ты становишься вратарем. Ты хочешь играть, но не умеешь: «А, иди на ворота!»

Надо бы где-то провести опрос, но я думаю, что я прав. Процентов 75-80 звукорежиссеров моего возраста – это бывшие басисты. Это доходит до смешного! Знакомишься со звукорежиссером и при случае спрашиваешь: «А ты на каком басу играл?» - 100% ты попал, это бывший басист.

Я – не бывший басист, поэтому я не такой. А бывшими басистами становились те, которые либо не умели петь, либо не умели играть соло. Ты пришел в школьный ансамбль: «Я хочу на чем-то играть!» - «Соло можешь?» - «Нет» - «Петь можешь? Не можешь? На тебе бас-гитару – ми, ля, ми, ля!» Так человек реализовывал себя на бас-гитаре. Потом, когда группа понимала, что он плохой бас-гитарист, то он становился звукорежиссером.

ПАВЕЛ: Дурная тенденция! В какой-то момент я даже по комментариям научился распознавать звукорежиссеров. У меня есть несколько видео, которые народ комментирует. Мы как-то делали сравнение микрофонов. Человек пишет комментарий, и я его спрашиваю: «Давайте уточню – вы звукорежиссер?» - «Да!» Я прямо понимаю, что я их по комментариям определяю.

АНТОН: Я не буду говорить за всех, но отчасти корни, может быть, кроются в самонереализованности – не стал хорошим музыкантом, пришлось стать звукорежиссером. Возможно, не знаю. Ну, и потом профессиональная ревность все равно существует. Каждый хочет себя считать лучшим, а когда вдруг появляется другой лучший, то начинается бодание, кто более лучший.

ПАВЕЛ: Да, кто молодец. Я вижу регулярно последнее время от тебя фотки с EASE Focus.

АНТОН: Я не могу сказать, что я профессионал. Мне пару раз показали, как, что, и плюс какое-то понимание в голове физики процесса было.

ПАВЕЛ: Ты рисуешь это просто для того, чтобы себя проверить, или ты прямо продаешь это?

АНТОН: Нет, потому что запросы приходят от клиентов, когда они приходят с достаточно сложными или не типовыми проектами.

ПАВЕЛ: Акустические проекты вы не делаете?

АНТОН: Нет, архитектуркой мы не занимаемся.

ПАВЕЛ: Ничего не меряете? Не рисуете, не моделируете?

АНТОН: Только на основе EASE Focus. Это интересно мне показалось, и я вовлекся в этот процесс. Особенно интересно разрабатывать сложные решения, не стандартные. Когда на улице нужно повесить 28 громкоговорителей – это просто, но все равно интересно увидеть результат, правильно ли я посчитал. Посмотрел – вроде да, правильно.

ПАВЕЛ: Какой на твоей памяти самый сложный проект ты рассчитывал?

АНТОН: Я не так давно в это начал погружаться.

ПАВЕЛ: Не обязательно отрисовывал, а в целом придумывал концепцию?

АНТОН: Мечеть с минаретом в черте города. Вокруг территорию нужно было озвучить, чтобы молитву было слышно. Но в 150 м начинаются жилые дома. Там в идеале должно быть не то, что не слышно, но хотя бы допустимо слышно. Поэкспериментировал – оказалось, что для этого есть интересное решение: здесь у тебя 85, там 69 дБ - 16 дБ - это достаточно большая разница в звуковом давлении. Проект пока не реализован, он просто отправлен заказчику. Срастется, не срастется – не знаю, но по крайней мере, оказалось, что можно сделать так.

Второй проект был почти такой же. Это маленький провинциальный городишко, здание администрации. Перед ним хотят построить небольшой музыкальный фонтан с лавочками вокруг и сквериком. Тоже через дорогу жилые дома, поэтому нужно, чтобы вокруг фонтана звук было комфортно слышно, но он бы жильцам не мешал. Сделал несколько вариантов, один из них оказался интересным. Там порядка 12-15 дБ разница между здесь и там по прямому звуку.

Такое придумать самому без компьютерной поддержки трудно, потому что можно гадать: если я повешу так и направлю сюда, то, наверное, там будет не очень громко. Но результат ты услышишь, когда реально повесишь, и поймешь, что ты ошибся, к примеру.

Мне это интересно. Опять же мозги надо постоянно тренировать. Если ты на чем-то одном залип, то, как говорят докторишки, орган, который ты не тренируешь постоянно, отмирает.

ПАВЕЛ: Да, атрофируется.

АНТОН: Либо ты его тренируешь, либо он перестает полноценно работать.

ПАВЕЛ: А партнеры со сложными проектами приходили на Apart?

АНТОН: Не очень понятно, что считать сложным проектом – по количеству или по необычным решениям.

ПАВЕЛ: В церквях Apart ставят?

АНТОН: Ставят, но, к сожалению, редко нам докладывают. Они просто покупают, куда-то уезжают.

ПАВЕЛ: Мне кажется, реально сложные проекты с церквями.

АНТОН: Иногда люди хвастаются, точнее, гордятся грамотой от батюшки, что такому-то такому-то выписано благословение и прощение грехов за хорошо сделанный проект озвучивания церкви. Вот как раз Вова Филатов один из таких людей. Он в Москве на Белорусской сделал храм, название не помню. Он сказал, что ему батюшка лично отписал индульгенцию. Таких проектов много, просто не о всех мы знаем от наших же инсталляторов. Люди работают.

ПАВЕЛ: Помню, что у тебя еще была идея дистрибьютировать Ateis. Что сейчас происходит? Есть же еще Ярослав, который тоже начал это все – там же группа компаний.

АНТОН: Как раз сейчас и происходит процесс передачи прямой дистрибьюции. Собственно, он уже свершился. Причем это было по нашей инициативе, что мы перестаем возить напрямую сами. Мы совместно решили, что этим брендом теперь будет заниматься Ярослав. Под одной крышей, как бы одним зонтиком, будут собраны все бренды группы компаний: Xavtel - конференц системы, Penton – акустика, и Ateis – аудиоплатформы.

Нам так легче, потому что, когда компания сконцентрирована на чем-то одном, у нее это получается лучше. Ярослав хорошо умеет организовать и маркетинговую поддержку, и логистику, и т.д. Мы сами к нему пришли. Мы у него остаемся партнёром и техническим партнером, поскольку у нас большой опыт техподдержки и есть специалисты, которые знают всю эту сложную электронику от и до, возможные баги, как их лечить. Чем сложнее техника, тем потенциально там может больше вылезти багов.

ПАВЕЛ: Помню, у тебя были эксперименты с собственной акустикой. Я видел, как ты что-то такое делал. Нет? Или это просто игра была такая?

АНТОН: Это тоже было в рамках хобби. К сожалению, оно тормознулось ровно на середине пути. Просто когда-то в Iberi мы продавали всенаправленную акустику, и я был впечатлен, что в некоторых случаях или в некоторых помещениях она очень интересно звучит - не так, как обычная колонка, а совсем по-другому. Опять же некоторая музыка на ней – прямо мороз по коже.

Но всенаправленная акустика сильно зависит от помещения и от условий, где она применяется. Я немного в эту сторону копал, изучал, и решил сделать что-то такое свое на коленке и недорого. Ограничения в том, что эта система должна быть стерео. Одноканальная всенаправленная акустика бессмысленна, поскольку не производит того эффекта. Мне удалось сделать только одну колонку. На второй колонке сломался матричный 3D принтер, и мне не удалось отлить вторую заготовку.

В общем, одну колонку я послушал – результат меня вполне удовлетворил. Это было сделано для сада-огорода, для дачного участка на уровне вкопанного в землю столбика. Идея была, чтобы звук по всему участку был равномерным, то есть не только возле колонки, а ты мог ходить, где хочешь, и тебе везде одинаково хорошо слышно.

В итоге так и получилось, потому что проблема с обычной колонкой на большом расстоянии в том, что там очень быстро теряются верха: ты отходишь, низы еще летят, а верха уже ушли. С тем прототипом, что у меня получился, верхи летели даже дальше, чем низы, я немного переборщил. Идешь – верхи остаются на том же уровне, а низы уже начинают пропадать.

Но, к сожалению, проект тормознулся. Может быть, когда-нибудь я его реанимирую.

ПАВЕЛ: Это было бы здорово! Мне кажется, это новая жизнь российской акустики, акустикостроение.

АНТОН: Это я делал чисто для себя, хотел просто поэкспериментировать. Запускать это в производство? Но это очень специфический рынок сбыта потребителей. В обычной квартире, в комнате, как у вас, скорее всего, это не будет нормально звучать. Нужно большое объемное помещение, с широкими стенами, с высокими потолками. Не у всех такое есть. Прекрасно это поставить в какой-нибудь зимний сад. Но не у всех покупателей есть зимние сады.

ПАВЕЛ: Как тебе звук у нас? На самом деле, у нас мало звукопоглощения, чуть-чуть позвякивает.

АНТОН: Кирпич, особенно старый, не знаю, почему, всегда приятно влияет на звук, особенно когда он еще ошкурен, как у вас. Так что для этого помещения звук лучше, чем я ожидал, скажем так. Вполне комфортный для разговора звук. Не знаю, как он звучит в записи, но говорить мне здесь комфортно. Эхо, хотя и присутствует в какой-то степени, не мешает разговаривать. Так что старые стены помогают, что называется. У вас же это старая стена?

ПАВЕЛ: Да, 22 года.

АНТОН: Я не ошибся. Видимо, поэтому аудио маньяки гоняются за всем старым. Старый кирпич по-другому звучит, не так, как новый. Видимо, оно так и есть – поры другие, более крупные, или материал глины другой.

ПАВЕЛ: Это как история про скрипки из 300-летнего дерева. Выдержанный кирпич.

Приходи сюда чаще! Мы всегда тебе рады. Можешь послушать на нашем выдержанном кирпиче какие-нибудь записи.

АНТОН: Вам тут надо виниловый проигрыватель давно завести уже.

ПАВЕЛ: Мы что-то никак не соберемся.

АНТОН: Хотя бы как атрибут и элемент имиджа, в том числе.

ПАВЕЛ: У нас есть только старый нерабочий фотоаппарат. Мы начали этот процесс, но еще не завершили.

АНТОН: Да, проигрыватель, пяток десяток пластинок – а потом оно само потянется.

ПАВЕЛ: Спасибо тебе, что ты пришел.

АНТОН: Спасибо, что пригласили!